Среди сценических образов ей должна бы подойти Прекрасная Елена, но разве в имени дело? В ее репертуаре Эвридика, Клеопатра, Белинда. Елена Епихина все чаще появляется на сцене в барочных опе- рах. Кажется, еще один шаг, и ее талант раскроется в полную силу, но она не спешит, ищет, учится, экспериментирует. Даже темп ее речи раз- меренный и спокойный. Хрупкая, изящная, не похожая на оперную примадонну, Елена словно живет в другом времени, далеком и близком одновременно. «Музыкальный Клондайк» представляет участницу проекта «Барокко. Картины мира» Елену Епихину.

– Сегодня все чаще можно услышать об особенном пути в профессию. Раз, и талант проснулся. Вы тоже запели вдруг, в одно прекрасное утро?

– Музыкой я начала заниматься с детства. Талант? Я не воспринимала это, как талант. Мне просто нравилось петь! Родители услышали, что есть данные. Я стала учиться в Московском музыкально-педагогическом колледже, петь в хоре. Наша педагог находила интересные произведения, мне везло, доставались сольные партии. Я, в принципе, творческий человек, поэтому и решила заняться музыкой профессионально. Показалась Рузанне Павловне Лисициан. Все произошло достаточно случайно. Поступила в Гнесинский колледж, затем в Российскую академию музыки им. Гнесиных.

– 9 лет учебы – очень большой отрезок времени. Человек, наверное, сильно меняется?

– Лет в девятнадцать я почувствовала, что голос начал расти. Я очень самокритична, всегда чувствую недочеты: голос растет, а технической базы не хватает. Тогда я увлеклась специальными книгами по теории, мне это было очень интересно. Вообще, вокалисты очень позитивный, веселый народ. Во время пения вырабатываются гормоны радости – эндорфин, серотонин. Когда я пою, раскрываюсь, могу быть сама собой. Или еще лучше – перевоплотиться, изобразить какую-нибудь роковую даму, коварную обольстительницу или, наоборот, трепетную, ранимую девушку. По правде говоря, это здорово! Есть прекрасные певцы, и при этом слабые актеры. Есть обратные примеры. Шаляпин, например, специально работал над актерским мастерством, великая Каллас была удивительной драматической актрисой. Она могла неподвижно стоять на сцене, но ее взгляд, мимика завораживали, гипнотизировали публику. Вокальное мастерство обязательно должно сочетаться с актерским.

– «Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь». Эти слова можно отнести ко многим молодым певцам.

– Это большая удача – встретить в наше время педагога, с которым складывается и человеческий, и профессиональный контакт. Когда легко общаться, когда музыкальные вкусы схожи. Я училась в Гнесинке у Рузанны Павловны Лисициан, прекрасного, душевного человека. Она всегда мне давала произведения, которые было легко учить, приятно петь. Даже вокализы… Рузанна Павловна не любительница давать простые вокализы. Она всегда находит либо редкие произведения, либо вокализы из каких-то опер, очень интересные по мелодике. Но мне всегда нравилось «ломать» себя, поэтому помимо того, что мне задавали, пела что-то еще, пыталась примерить другой типаж, освоить иную стилистику.

– Все чаще Вас можно услышать в барочном репертуаре. Как начался роман с барокко?

– Мы учимся на старинной музыке. Это основа основ. Не могу сказать, что я пела много старинной музыки в годы учебы, я не могла еще оценить ее по достоинству. Она казалась мне однообразной. Нравились разве что отдельные вещи. Так что роман с барокко начался совсем недавно, около года назад. Конечно, мне и раньше советовали обратить внимание на барокко, убеждали, что у меня это хорошо получится, но я просто принимала это как данность. Попробовала, поскольку были проблемы с колоратурами, а я хотела научиться петь подвижно – по-настоящему, качественно. Начала с Генделя, поскольку из барочных композиторов он мне ближе, и вскоре познакомилась с замечательным музыкантом, дирижером Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, руководителем консорта «Tempo Restauro» Марией Максимчук. Рискнула показать ей не только арии, которые уже были в репертуаре – Перголези, Баха, но совсем сырые, новые для меня сочинения. Мария одобрила, сказала, что с этим можно работать. Каждая встреча с Марией - это настоящий мастер-класс. Она невероятно начитанный человек, исключительный специалист в барочной музыке. Я очень рада и нашему знакомству, и тому, что Мария щедро делится своими знаниями. Я чувствую себя рядом ней маленьким ребенком, который впитывает, как губка. Мне это вообще присуще – слушаю, запоминаю, дома еще раз все прокручиваю в голове и стараюсь закрепить. Я любознательный и увлекающийся человек. Когда нужно было подготовить к конкурсному выступлению фрагмент сарсуэлы, влюбилась в испанскую музыку. Выступала с французской программой, увлеклась Дюпарком. Я вообще люблю камерную музыку (это у меня, как раз, от Рузанны Павловны). Когда постепенно в твоем арсенале-чемоданчике появляется жемчужинка за жемчужинкой, ты понимаешь: вот он, большой ларец, кладезь красивейших произведений, зачастую мало петых, не облюбленных почему-то публикой.

– Замечательное определение!

– Это очень важно. Вот Анна Нетребко знакомит европейцев с неизвестной для них музыкой Римского-Корсакова, а для меня Римский-Корсаков и Рахманинов – это эталон русской музыки. Я их очень люблю.

– Но публика не всегда хочет учиться! Барочная опера остается репертуаром на любителя. Оперы писали ведь не только Гендель, Вивальди, Скарлатти... Сотни, тысячи произведений. Как Вы открываете для себя эту музыку?

– У меня еще только формируется репертуар. Я убедилась, что очень люблю Пёрселла. Я пела его еще в училище, мы ставили оперу «Дидона и Эней». Мне очень нравятся его камерные произведения. Но я слушаю не только вокальную музыку! Мне нужно насытить свое ухо манерой, прочувствовать стилистику.

– Французское, немецкое, итальянское, английское барокко – совершенно разные задачи, проблемы.

– Я вот этого раньше и не знала! Видимо, музыкальная литература как-то прошла мимо меня… (смеется).

– Я не думаю, что за последние годы курс истории музыки сильно расширился за счет сочинений, созданных ранее середины XVIII века.

– Я просто не вникала в то, что есть разница между исполнением, например, Вивальди и Шарпантье. Сейчас я готовлю партию Эвридики в опере «Орфей в аду» Шарпантье, и мне приходится много работать над стилем. Скоро в рамках проекта «Барокко. Картины мира» состоится премьера этой оперы. Шарпантье первым обратился к данному сюжету, раньше Глюка. Опера была написана в 1683 году, еще даже не родились Бах и Гендель. Нельзя петь эту музыку, как Генделя. Я долго не могла найти нужную грань, легкость. Мне казалось, что я пою слишком мелко, и красота в звуке теряется. Да и оперу эту я не сразу поняла, не с первого взгляда полюбила. Как с человеком, иногда нужно бывает присмотреться. Эту одноактную оперу Шарпантье писал для своих близких. Там в партитуре стоят непонятные, на первый взгляд, сокращения и аббревиатуры. Оказывается, сам автор распределил партии между своими друзьями, одну оставив для себя – ее он пометил как «Charp.». Удивительно, ты словно попадаешь в то время. Мария Максимчук мне очень помогает. Постепенно находишь интересные краски, ходы. В этой музыке приходится «ювелирничать», аккуратно вышивая каждую ноту как золотошвейка.

– С инструментальным барокко аутентисты как-то разобрались. Конечно, изготовить барочную скрипку или барочный гобой, наверное, очень непросто, но голос по лекалам не скроишь. Как быть с вокальной техникой?

– Чистый голос, он не должен быть насыщен вибрато. Вибрато – это жизнь, это страсть. Звук должен рождаться из ничего. Нота родилась, а потом, когда уходит, она умирает, теряет вибрато. Это целая философия. У меня нет каких-то любимых барочных певцов. Мне нравится даже находить среди известных оперных певцов тех, кто прекрасно поет барочную музыку. Та же Джоан Сазерленд исполняла много Генделя. Строгие рамки барокко всегда можно раздвинуть, создав свое «я». Одна из моих любимых партий – Клеопатра Генделя. В ней столько страсти, боли, кокетства, страданий! У Генделя есть речитативные вставки, где ты можешь сыграть. Я очень люблю драму, и Гендель мне помогает учиться.

– Барочных коллективов, барочных исполнителей много, но по-настоящему интересных единицы. Трудно?

– Думаю, да. Прекрасный музыкант, скрипач Дмитрий Синьковский рассказывал мне, что, хотя занимается музыкой с ранних лет, удача впервые пришла к нему в 28! Я помню одно интервью Джоан Сазерленд, в котором она говорила, что певцы хотят побыстрее попасть на сцену. Золотой для оперы период – середина прошлого века. Тогда певцы начинали очень поздно. Сама Джоан Сазерленд только с третьего раза (!) попала в Ковент Гарден. Ей было 29 лет. Кабалье начала петь в Лисео тоже в 29 лет. Нужно впитать мастерство, научиться петь правильно. Только что прошел конкурс Елены Образцовой. Программа некоторых участников напоминала «компот», когда смешивают произведения для разных типов голосов. Это зачастую прощают, но это недопустимо, на трех стульях одновременно сидеть нельзя!

– Вы много выступаете на самых разных концертных площадках, в музеях, дворцах. Бывают сложности с акустикой?

– Опыт научил, что нужно готовиться к более скромным условиям, но мне везет с залами. Прекрасный зал в Константиновском дворце, где я пела. 

– Старинная музыка оказалась созвучна современному миру. Все новое – это хорошо забытое старое?

– Старинная музыка не будоражит, как, например, «Турандот» Пуччини. Моя сестра рассказывала, что, когда она работала над диссертацией, всегда, чтобы сосредоточиться, включала что-нибудь Баха, Скарлатти. Голова начинает работать по-другому. 

– Музыка менялась, поскольку трансформировалась сама жизнь. Но есть и обратный процесс. Старинная музыка нас меняет?

– Вкусы меняются, ты многое узнаешь. Как могли кастраты виртуозно петь хроматическую гамму в три октавы, на каждой ноте делая трель? Это просто нереально, надо иметь какие-то китовые легкие. Я научилась ловить забытую красоту, эту «вкусность». Барочная музыка очень разнообразна, она не дает заскучать. Очень важно, с кем ты работаешь. У Марии Максимчук в «Tempo Restauro» играют прекрасные музыканты-инструменталисты, которые дают тебе ощущение уверенности, позволяют импровизировать на сцене. Для меня в барочной музыке невероятная духовная глубина, откровенность. Понять особенности эпохи, окунуться в этот мир невероятно интересно!

Беседу вела Татьяна ЦВЕТКОВСКАЯ
Фото Анны ЛАЩЕНКО
Музыкальный Клондайк №9 (154) сентябрь 2015